Скоро впору открывать рубрику «мои 5 копеек»… Дискуссия о проблеме интеллигенции в Церкви вызвала во мне «гамму чувств», которую попробую-ка я передать статейно.
Протоиерей Игорь Прекуп
Вдохновил меня на сей опус дорогой моему сердцу своей статьей . И резануло меня именно «и». Такой, знаете ли, лукавый элемент русской грамматики: вроде как союз, да еще и соединительный, а зачастую своим появлением тонко намекает на существующее разделение, даже разнородность, чуть ли не разноприродность, которая хоть прижимай, хоть вари – не позволит соединиться в единое целое.
Этот мерзкий, подлый союз «и»… Он только делает вид, что пытается объединить, а на самом деле лукаво кивает: «Ага, щаззз!.. Да интеллигенция в Церкви – это ж все равно, что шуруп, вкрученный в живую ткань, который отторгается ею в силу своей чужеродности организму!»
Но это не совсем так. Не в том смысле, что не с Церковью. Это само собой. Но говоря так, мы сужаем проблему, а сужение – далеко не всегда путь к уточнению. В данном случае мы упускаем из внимания, что интеллигенция формируется в антагонизме с общественно-политической системой, роль идеологического сектора которой, начиная с синодальной эпохи, была отведена Всероссийской Греко-Кафолической Православной Церкви. Да, именно с синодальной, потому что до того положение Церкви в обществе и в самом деле соответствовало Ее предназначению, что, естественно, не могло не оборачиваться временами острыми конфликтами (порой с летальным исходом для Ее представителей), что никак, впрочем, не влияло на Ее общественную роль и статус.
Петр I был первым, простите за каламбур, кто сумел воплотить вековую мечту многих своих предшественников: указал Церкви место в качестве одного из государственных департаментов (пусть даже и избавил Ее исполнительную власть от унизительного названия Духовной коллегии, переименовав в Синод, и тем самым как бы церковным термином, как бы ради осуществления соборности, как бы прикрыл срам победы цезарепапизма в отдельно взятой стране).
Петр был первым интеллигентом на Руси? Никак. Хотя и ратовал за развитие образования на западный манер, но интеллигентом его не назовешь. Его борьба с Церковью, попытка подчинить Ее существование государственным интересам (как он их понимал) даже отдаленно не напоминает антиклерикальный протест интеллигенции. Тут уж скорее его «пророк» – митр. Феофан (Прокопович), с его протестантской идиосинкразией к ритуалам, подходит. Однако сказать, что эта креатура Петра – закваска будущей русской интеллигенции – как-то уж очень смело.
В широком смысле интеллигенция существовала всегда в недрах общества. Это те его представители, которые руководствовались в своей жизни разумом. Да-да, не обычаями, не «правилами игры», не мнениями людскими, не рассудком, помогающим во всем этом ориентироваться, который, кстати, свойственен и животным, а именно разумом, который присущ только человеку. Разумом, который ищет в союзе с сердцем ответа на вопросы, что есть благо, что есть должное, в чем смысл жизни. Нащупывая ответы, интеллигент старается жить согласно им и учить этому окружающих его людей.
Интеллигенты были всегда, во все времена. И не было времени, когда они были удобны властям. Нет, и не будет. Именно потому, что мотивация их поведения неподконтрольна, поскольку находится, скажем так, в идеальной области. Человек, которого «не замотивировать» интересами материального благополучия, карьеры и т.п., раздражает власть, поскольку он непредсказуем в своих действиях. Иди, знай, что ему там в какой момент совесть шепнет…
Интеллигентами (причем ярчайшими как для своей эпохи, так и на все времена) были, к примеру, святые Отцы и Учители Церкви: , и Иоанн Златоуст. И не столько потому, что они «прошли через Афины», не только из-за своей интеллектуальной мощи, которую они направляли на просвещение как своих современников, так и последующих поколений, но в первую очередь в силу их принципиальности, в силу неприятия фальши, лицемерия, что всегда декларировалось интеллигенцией в качестве знаковых добродетелей (другое дело, что не всех представителей интеллигенции можно назвать интеллигентами, но это уже отдельная тема).
А прп. Паисий (Величковский), которому мы обязаны возрождением традиции старчества? А ? А оппонировавшие друг другу святители и ? А славянофилы (или интеллигенция – это только западники?)? Да уже достаточно православному христианину имен Пирогова, Ушинского и Рачинского, чтобы слово «интеллигенция» произносить с пиететом. А , составившие программу сосуществования Церкви и атеистического государства (но не услышанные, поскольку был найден иной «метод») – это не интеллигенты разве? – Это цвет русской интеллигенции, ее корень, ее животворный источник!
Да, в середине позапрошлого века интеллигенция в России начинает как бы вычленяться в особый социальный слой, или, как недавно говорили, в «прослойку» (которая, как известно, всегда страдает, когда на базис давит надстройка). Но почему? Вследствие чего в России формируется новый общественный слой? Из-за чего лучшие его представители, как, например, Дмитрий Менделеев, предпочитают называться «специалистами», брезгуя называться «интеллигентами»? Ох, как много вопросов! И ведь не риторические.
Ответ мы отчасти получим у того же свт. Игнатия, который трезво анализирует последствия петровской реформы для Церкви, усматривая причину Ее ослабления в развале монашеской жизни, который произошел вследствие того, что монастыри в синодальную эпоху стали превращаться в социальные отстойники, куда сбрасывалось то, что было обузой в обществе, и наоборот, представители аристократии стали большой редкостью среди монашества. Немалую роль в этом сыграло и то, что правящий класс во всем должен был равняться на Запад, пропитываясь его ментальностью (спасибо Наполеону – чуток отрезвил).
А хлопцы, «воровавшие знания» в Риме, а потом получавшие архиерейские кафедры? А семинарии, поставлявшие народу учителей, зачастую не блещущих нравственностью (вот крестьяне и не отдавали детей учиться в школы к пьяницам да «табашникам»)? И это на фоне ослабления стержня Святой Руси – монашества…
Интеллектуально послепетровская Россия развивалась, а духовно?.. Ну, а «знание без воспитания», как известно, «что безумному – меч». Кто виноват в том, что интеллигенция в России духовно одичала и как раз в этом состоянии одичания-то и выделилась в особый социальный слой со своим частным моральным кодексом (вспомните дискуссии в печати советских времен о разнице в понятиях «интеллигент» и «интеллектуал»)? И почему этот слой вообще появился? Как реакция на что он сформировался?
Просто так в обществе ничто не образуется. Не является ли этот процесс закономерным следствием ослабления каких-то общественных устоев? Не защитная ли это реакция самого общества? Аристократия вырождается морально – ценности, которые она культивировала и декларировала, подхватывает та часть общества, которой они дороги. Церковь утрачивает роль совести нации – эта же часть общества подхватывает и взваливает данную функцию на себя… Кто-то ж должен. Причем каждый в отдельности, не организуясь между собой, а узнавая друг друга по какому-то не поддающемуся описанию созвучию мыслей и чувств.
Вспомните Грибоедова: «Служить бы рад – прислуживаться тошно». Это же девиз интеллигенции: служить не за страх, а за совесть, верой и правдой; служить, но не ронять своего достоинства, не холопствовать и не холуйствовать. Это плохо? Не думаю.
Да, у интеллигенции свой культ ценностей и свои кумиры, олицетворяющие их. Поэтому неудивительно, что уже в позапрошлом веке интеллигенции традиционная религиозность не была особо свойственна. Но потому ли, что ценности ее были сплошь ложными?
Во-первых, интеллигенция – слой неоднородный, стало быть, и ценностная иерархия варьируется в зависимости от мировоззренческих основ той или иной категории людей (православный Достоевский, католик Гааз, агностик Чехов, «зеркало русской революции» граф Толстой, атеист Чернышевский – все они, будучи представителями разных сословий и приверженцами разных ценностных систем, принадлежат к одному социальному слою), а, во-вторых, существенными свойствами (общими и неотъемлемыми) являются такие, которые не только не противоречат христианскому мировоззрению, но из него-то как раз и произрастают!
Откуда представление о ценности человеческой личности, о свободе и равенстве людей, независимо от социального происхождения, расы, национальности, пола – откуда все эти идеи, как не из христианства? Другое дело, что интеллигенция подобрала и развила их вопреки «системе». Государство, называвшее себя христианским, должно было само способствовать торжеству этих ценностей, тем более церковная иерархия, но ничего подобного: государство не проявляло заинтересованности в свободных личностях, ибо они плохо управляемы, пастыри, по большей части, тоже как-то не слишком интересовались душами людей. Во всем рутина далекая от декларируемых ценностей. Но кто-то ж должен?!.. И вот, кто-то пытается подобрать то, что валяется под ногами за ненадобностью.
Но уж тут не обессудьте: подобрать-то подберет, а вот как понесет и как использует, да как применит – это уж, извините… как сумеет. В зависимости, опять же, от мировоззрения. Кто-то прославит Бога своими делами, а кто-то Его же дар употребит для проповеди безбожия.
Да, в том, что в ХХ веке Россию потрясли революции – немалая заслуга интеллигенции, как слоя, который не оставался равнодушен к социальной несправедливости, к царившим в обществе ханжеству и лицемерию, к несовместимым с евангельскими идеалами явлениям во всех сферах жизни – слоя, который, видя и справедливо осуждая недостатки окружающей жизни, усматривал, однако, их корень в причинах политического, экономического, интеллектуального, наконец, нравственного характера, при этом или игнорируя, или недооценивая роль духовной составляющей.
Тем не менее, винить интеллигенцию в произошедших революциях – несправедливо. Во-первых, революционеры и их пособники отнюдь не являлись ни цветом интеллигенции, ни ее большинством. А во-вторых, для недовольства общественным устройством, которое и в самом деле было далеко не идеальным, имелись объективные причины. Но мало кто из русской интеллигенции отдавал себе отчет, какими бедами отзовется воплощение их мечты о смене политического строя, насколько все те пороки, в надежде на избавление от которых они приветствовали февральскую революцию, будут процветать после революции октябрьской.
Так что же получается?.. Проблема интеллигенции в том, что это изначально порочный этнос, в принадлежности которому надо каяться, который надо анафематствовать, от которого надо отрекаться подобно тому, как отрекаются от иноверия, от ереси?
Так нет же! Это ведь не партия, не секта какая-нибудь со своим учением и гуру. Как мы уже говорили, этот слой слишком неоднороден, чтобы можно было говорить о какой-то коллективной вине, общем ложном исповедании, тем более, о какой-то извращенной ментальности, якобы разлагающе действующей в церковной среде.
Тогда в чем проблема с приходом интеллигенции в Церковь? Мешает ли кто-то или все это выдумки? И стоит ли вообще как-то выделять этот вопрос? Ну, в самом деле, не обсуждаем же мы проблемы других социальных категорий, не создаем же мы какие-то приоритетные условия, скажем, работникам легонькой промышленности…
А что, разве я где-то сказал о необходимости создавать интеллигенции какие-то особые льготные условия? Речь совсем не об этом. Для начала стоит поставить вопрос не «что мешает», а вообще, мешает ли что-то приходить интеллигенции в Церковь – именно в Церковь, а не только в храм? Прийти и остаться, и зажить в Ней жизнью вернувшегося в отчий дом сына – мешает ли что-то?
И если мы подумаем, ответ будет: да, мешает! И тогда только уместно задать следующий вопрос: насколько и кто или что мешает?
Насколько – не измерить, но то, что интеллигенции помехи создаются специфические – это определенно. Но все же: кто и что? И тут несколько ответов. Вернее один в трех аспектах.
Во-первых , нельзя забывать, что мир духовный состоит еще и из падших ангелов, которые усердствуют в том, чтобы погубить всех и каждого. Но особое внимание они уделяют тем, через кого можно погубить массу других людей. Они еще те рационализаторы производства! А интеллигенция по своему положению в обществе, по своей роли влияет на общественные идеалы, вкусы, уровень образования, культуры, формирование убеждений. Интеллигент, верный Богу и Церкви – это человек, который способен сам глубоко и всесторонне вникнуть в учение Христово, и другим его изложить, применительно к обстоятельствам и конкретному слушателю.
Интеллигент, увлеченный, например, ньюэйджевским «духовным поиском», подпитывающий свою интеллектуальной мастурбацией в псевдодуховных дискуссиях, создающих иллюзию совместного приобщения к божественному, практикующий всевозможные психотехники – такой человек не только себя погубит, но, благодаря своему личному обаянию, начитанности, способности рассуждать логически, может потянуть с собой на дно многих других людей, изголодавшихся по Истине.
Поэтому надо принять как данность, что для прихода интеллигента в Церковь «мироправителями тьмы века сего » (Еф. 6; 12) будут создаваться усиленные «полосы препятствий».
Во-вторых , не будем чересчур валить все на бесов. Второй после них враг человеку – он сам. Так что же именно интеллигенту в нем самом, как правило, мешает прийти в Церковь? Гордыня, тщеславие, побуждающие его везде себе придумывать «свои пути к Богу»? Не без того, хотя огульное обвинение всей интеллигенции в этих основополагающих грехах, как преимущественно ей присущих, тоже несправедливо.
Есть, пожалуй, другое слабое место, специфически «интеллигентское»: неприязнь к «системе». К любой. Потому как лишает она свободы действий, сковывает извне, принуждает, пусть даже, к добру, но это ведь неправильно: добро надо делать по нравственному сердечному зову, иначе, по Канту, мотив аморален.
И вот тут все намного сложнее, потому что крайне трудно объяснить одну простую вещь: да Церковь – это Система, но именно Система с большой буквы, а то, благодаря чему она воспринимается как одна из систем, наряду с военной, государственной, силовой, коммерческой и т.п. – это Ее структурное осуществление, необходимое в условиях земной жизни, которое порой может не вполне и не всегда соответствовать Ей в силу своего рода «сопротивления материалов» или, как еще принято говорить, «человеческого фактора».
В-третьих , интеллигенту труднее прийти в Церковь еще и по причине заметного демографического и социального (справедливости ради, следует отметить, что за последние 20 лет он основательно сгладился, но до идеала еще ох, как далеко): в основном женщины, да и те преклонного возраста, мужчин почти или совсем нет. И, что немаловажно, почти сплошь рабочее-крестьянский класс. И этикет соответствующий.
Представитель «прослойки» чувствует себя неуютно уже хотя бы потому, что оказывается в иной социальной среде. Здесь для него таится опасность ложного отождествления преобладающего социального слоя с Православием, в результате чего он или пойдет искать другую, более «подходящую компанию» в другой конфессии (секте, религии, кружке по интересам), или, стремясь удержаться в Церкви, начнет мимикрировать под численно преобладающий в Ней социальный слой, как если бы это способствовало воцерковлению.
Помню свое впечатление от одного знакомства в начале 90-х. В трапезной небольшого Питерского храма гоняли мы чаи с настоятелем и главным редактором некоего православного журнала. Этот человек меня удивил не только своим сокрушением о диссидентском прошлом и о чём-то там еще, а тем, как он говорил: такое чувство было, что он не в пиджаке при галстуке, а в косоворотке, веревочкой подпоясанный, в полосатых штанах с заплатами на коленях, в лаптях, да еще как будто шапку в руках перед барином мнет…
Такое впечатление было, что среда его обломала, прогнула под себя, согласившись принять лишь на том условии, что он усвоит себе ее «ужимки и прыжки», а заодно и этические нормы, которые уходят корнями в дореволюционную деревенскую общину, не изжившую пережитки феодального сознания. Православие тут ни при чем, но, чтобы не чувствовать себя в православной среде изгоем, он мимикрировал под преобладающий в ней социум. Причем если бы мимикрировал только внешне…
Как-то один мой добрый знакомый увлекся беседой с представителем известного православного сообщества. Заспорили. Увлеклись. И вот, в пылу, этот мой знакомый заявил своему оппоненту: «Ваше „православие” – сиволапое». Он даже не понял, насколько точно определил распространенную тенденцию свести все Православие к бытовой религиозности русского крестьянства конца XIX – начала XX века. К той самой религиозности, которая стояла на пороге страшных потрясений – потрясений, произошедших, да, благодаря ведущей роли представителей интеллигенции, но невозможных без отнюдь не пассивного участия огромной массы того самого религиозного простонародья. Ментальность которого, кстати, вперемешку со стереотипами советского мышления, пытаются сейчас реставрировать иные «ревнители благочестия», представляя это как возрождение Православия.
И что? Какой выход? Чтобы интеллигент смог прийти в Церковь, теперь надо разогнать «бессмертных» (по словам митр. Ювеналия) бабушек-старушек? Или допускать к участию в общественных богослужениях только людей с образованием не ниже неполного высшего, на худой конец – средне-профессионального?..
Конечно же, довести до абсурда можно любую мысль. А что реально можно сделать? И можно, нужно ли?
Можно и нужно. И для этого не надо никого разгонять, не надо никаких элитарных «интеллигентских» приходов создавать. Достаточно постепенно ликвидировать уже существующую порочную элитарность на наших приходах.
Удивление? О чем речь? Только что ведь сам говорил, что в храмах общество представлено в основном пожилым поколением в подавляющем большинстве не слишком преуспевающим в жизни. Да. Именно. Причем большинство это – подавляющее во всех смыслах.
Дело ведь не только в том, что определенная социальная категория численно преобладает, а в том, что весь уклад церковной жизни кроится под нее: под вкусы и невесть откуда завезенные «преподобные обычаи», которые спешат пафосно именовать «православной традицией», под «бабьи басни» (1 Тим. 4; 7), суеверия и кликушество, скандальность, наушничество и сплетничество, под косность и невежество – список можно продолжить.
Вот вам и элитарность наоборот! Или, если хотите, антиэлитность. Т.е. придание маргинальной в социальном плане группе статуса элиты, задающей тон и определяющей в церковной среде атмосферу и даже кадровую политику.
Архиерею проще удалить с прихода священника, на которого идут постоянные жалобы, чем выяснять, кто, в каком количестве и, главное, по какой причине на него ополчился. Не сумел предотвратить скандал, не сумел его, на худой конец, замять, разозлил склочников? – Значит не справился.
Разрушение этой вывернутой элитарности производится просто: не надо в приходской жизни потворствовать жлобству. Распространенность и укорененность какого-либо порочного явления – не основание мириться с ним, рассматривая его в качестве этакого этнографического компонента.
В первую очередь пастырь должен спросить с себя, следить за своим отношением к людям, за своими манерами, тоном, а затем требовать того же и от паствы, не стесняться напоминать им, что его традиционное обращение «братья и сестры» – не пустая дань традиции, но напоминание о нашем реальном родстве, которое выше, важнее родства по плоти. И мы либо поддерживаем в себе это родство, когда относимся друг к другу соответствующим образом, либо разрушаем его (а стало быть, и от Христа отрываемся), когда наше отношение к ближнему, не говоря уже о поведении, несовместимы с новозаветным пониманием церковности.
Если пастырь будет последователен в своих действиях, если не позволит собой манипулировать заводилам «элиты», а они не сумеют добиться его перемещения или, еще того хуже – запрещения, и в итоге «потеряют интерес к церковной жизни», то приход постепенно начнет преображаться, мало-помалу из «элитарного» становясь общедоступным для всех слоев общества. В том числе и для интеллигенции, которой на самом-то деле вовсе не нужны особые условия.
Если на приходах рассосется столь привычная нам элитарность, антитеза «Церковь и интеллигенция» потеряет какое-либо основание, потому что говорить о чем-то или о ком-то с использованием соединительного союза «и» уместно лишь до тех пор, пока эти два предмета или явления взаимно обособлены, а если и пересекаются, то незначительно.
По мере рассыпания «элитарности» все более уместно будет говорить об «интеллигенции в Церкви», а не «и». Сегодня, к сожалению, из-за крайней диспропорции в представленности интеллигенции на большей части православных приходов и незначительного количества «практикующих православных» среди интеллигенции, это противопоставление не беспочвенно.
Что ж, надо работать. Благо, есть над чем.
Вчера коммунисты вещали их тысячами и считали говном нации, сегодня они не только признали святыми деяния коммунистов и Советского союза но и требуют привлекать к ответственности всех тех кто с ними не согласен. Воистину:
"Мiр знает только силу.
Мiр верит только в боль". (с)
Обращение Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу …
Ваше Святейшество!
Общественная организация «Собор православной интеллигенции Санкт-Петербурга» считает своим долгом обратить Ваше внимание на недопустимые высказывания протоиерея Георгия Митрофанова о Великой Отечественной войне и власовском движении. В своей книге «Трагедия России», как и в скандальных телевизионных выступлениях, он называет «государственным победобесием» святой для нас день Победы, ставший также церковным днем поминовения воинов, павших в Великой Отечественной войне. Предателей, сотрудничавших с фашистами, он объявляет несостоявшимися героями России, а настоящих героев - беспомощными жертвами и чуть ли не "служителями зла". Иными словами, протоиерей Г.Митрофанов предателям пытается придать «вид благочестия» (2 Тим. 3:5).
Вопрос о предательстве генерала А.А.Власова с исторической и нравственной точки зрения очевиден. Власов действительно изменил воинской присяге и предал Россию, чем нанес вред именно ей, а не коммунистическому режиму или его вождям. По своей идеологии никаким сторонником царской России он не был, идеология РОА и КОНРА была разработана в недрах Абвера и Вермахт-пропаганды. В случае победы этой идеологии русский народ (как и другие народы мира) попал бы под двойное иго - нацистов и "бывших", но не изменившихся по духу коммунистов. В тяжелый час крестного страдания России Власов перешел на сторону ее злейшего врага и стал служить одному из самых страшных режимов в истории человечества - оккультному фашистскому режиму Гитлера, проводившего политику расчленения России и тотального уничтожения русского народа. В то же время мы отличаем самого Власова и непосредственных исполнителей его приказов, руки которых обагрены родной кровью, от тех русских людей, которые были отвергнуты коммунистическим режимом, и лишь в поисках пути возвращения на Родину вступили в ряды РОА.
Взгляды протоиерея Георгия Митрофанова расходятся с отношением к Великой Отечественной войне со стороны Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Русская Православная Церковь, как известно, призвала народ на борьбу с врагом с первого дня Великой войны (ещё до известного обращения Сталина), а с 1994 года, по благословению приснопамятного Святейшего Патриарха Алексия II, День Победы приобрел подлинно церковное значение, став днем молитвы и памяти о воинах, на поле брани убиенных, о всех замученных, в том числе и руками власовцев.
С нравственной точки зрения, реабилитация Власова означает оправдание иудина греха и героизацию предательства, а также массовых нацистских репрессий на территории России. С политической она означает угрозу раскола в Церкви и обществе, а также осложнение церковно-государственных отношений, особенно в связи с созданием комиссии по борьбе с фальсификацией истории России. Если можно реабилитировать Власова, то почему нельзя Бандеру и бандеровцев - убийц многих православных священнослужителей? Соответственно получают свое оправдание латышские, эстонские и литовские части СС, к единению с которыми призывал генерал Власов.
В настоящее время протоиерей Г.Митрофанов занимает ответственный пост заведующего церковно-историческим отделением Санкт-Петербургской Духовной Академии. Мы не ставим под сомнение кадровые решения руководства Академии, однако считаем необходимым обратить Ваше внимание на взгляды протоиерея Георгия, которые он в полной мере обнаружил после своего назначения, развернув беспрецедентную пропагандистскую компанию, приуроченную к такой святой для русского человека дате, как 22 июня - Дню памяти и скорби. Все это особенно нетерпимо в контексте подготовки страны к 65-летию Победы - возможно, последнего юбилея, в котором смогут принять участие ветераны войны. Приходится акцентировать и то, что кадровая политика, проводимая под влиянием протоиерея Г.Митрофанова, приводит в Академию таких одиозных преподавателей, как историк Кирилл Александров - неприкрытый апологет генерала Власова, который уже вызвал скандал презентацией своей новой провласовской книги. Все это может тяжелейшим образом сказаться на воспитании будущих пастырей, которые могут стать жертвой интеллектуальной агрессии «церковных власовцев», и нести своей пастве взгляды, способствующие расколам. В прошлом году в День Победы произошел скандал в Свято-Духовском Центре Александро-Невской Лавры, когда ветераны войны и блокадники были оскорблены провласовскими выступлениями ученика протоиерея Г.Митрофанова.
Протоиерей Г.Митрофанов систематически высказывает и другие свои взгляды, противоречащие учению Православной Церкви. Так, в 2007 г. на круглом столе "Семья в современной Церкви" он выступил в защиту абортов, а также сделал аморальное заявление о том, что целью брака является не рождение детей, а плотские отношения между супругами. В ходе конференции "Таинство Брака - Таинство Единения" (2008 г.) о.Г.Митрофанов заявил, что «на протяжении веков представление о браке как о Таинстве было чуждо русскому народу». На вопрос о свв. Петре и Февронии, как примере идеальной супружеской пары в русской агиографии, он ответил: «Нам неизвестно доподлинно, существовали ли эти люди вообще». Известны высказывания Георгия Митрофанова в защиту эвтаназии, а также его мнения о «целесообразности» замены богослужебного церковно-славянского языка современным русским.
Ваше Святейшество! Мы глубоко сочувствуем нашим соотечественникам, волею судеб оказавшихся во время войны в плену и впоследствии за границей. Их личная и социальная драма несомненна, как несомненны и преступления богоборческого режима в советской России. Однако история нашей страны в ХХ веке не сводится к «архипелагу ГУЛАГу», а русский народ - к охранникам и заключенным советских концлагерей. Ложное утверждение такого тождества ставит на одну доску агрессора (гитлеровскую Германию) и жертву (Россию), что чревато непредсказуемыми политическими, финансовыми и территориальными проблемами для нашей страны в будущем.
На основании сказанного, мы вынуждены признать, что всё служение о.Г.Митрофанова - и прежде всего его книга «Трагедия России» - в своей концептуальной основе является хулой на Россию и русский народ, вступает в резкое противоречие с воззрениями современной Русской Православной Церкви на сущность и последствия Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Мы искренне полагаем, что протоиерей Г.Митрофанов должен определиться: либо он - священнослужитель и церковный проповедник, обязанный соотносить свои взгляды с церковной традицией, либо он - вольный публицист, фактически выступающий против неё. В первом случае, ему следовало бы публично отказаться от своих провласовских взглядов и концепции изоморфизма советского и нацистского режимов, принеся одновременно извинения ветеранам войны. Во втором случае, как мы убеждены, долг совести обязывает его покинуть ответственный пост заведующего церковно-историческим отделением и кафедрой церковной истории СПбДА. Просим Вас, Ваше Святейшество помочь протоиерею Георгию сделать этот нелегкий выбор между личными идейно-политическими пристрастиями и исторической правдой, соборно признаваемой нашей Церковью.
Смиренно просим святых молитв Вашего Святейшества!
Текст «Обращения» обсужден и одобрен на расширенном заседании Исполнительного совета Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга 5 ноября 2009 г. Решено направить «Обращение» Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Владимиру, Его Преосвященству, Преосвещеннейшему епископу Гатчинскому Амвросию.
На заседании присутствовали члены Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга:
Грачева И.В ., психолог, руководитель СПб организации «Культурное сообщество «Русский дом»;
Грунтовский А.В ., руководитель Центра Свято-Духовский при Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре, режиссёр;
Гусакова В.О ., кандидат искусствоведения, начальник цикла «Культура и искусство» Санкт-Петербургского кадетского ракетно-артиллерийского корпуса, старший преподаватель РГПУ им. А.И. Герцена;
Дверницкий Б.Г ., кандидат геолого-минералогических наук, главный редактор журнала «Русское самосознание»;
Зарудный Д.И ., академик, доктор технических наук, член Метрологической Академии, профессор;
Казин А.Л ., доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой СПбГУКиТ, член Союза писателей и Союза кинематографистов России;
Коняев Н.М ., писатель, секретарь Правления Союза писателей России;
Кугай А.И ., доктор философских наук, профессор Северо-Западной академии государственной службы;
Кухарь В.В ., директор некоммерческого партнерства «Центр социальных программ»;
Лобанов Н.А ., директор научно-исследовательского института социально-экономических и педагогических проблем непрерывного образования взрослых Ленинградского государственного университета им. А.С.Пушкина;
Мороз Алексей , священник, кандидат педагогических наук, член правления Союза писателей России СПб, член правления общества православных психологов СПб., руководитель антинаркотического центра «Воскресение»;
Поздняков Н.И ., член Президиума Петровской Академии наук и искусств;
Ребров А.Б ., поэт, секретарь Правления Союза писателей России, главный редактор журнала «Родная Ладога»;
Семенов В.Е ., доктор психологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, директор Института комплексных социальных исследований СПбГУ;
Семенцов В.В ., кандидат педагогических наук, старший преподаватель кафедры теории и методики обучения и воспитания ЛГУ им. А.С. Пушкина;
Сергуненков Б.Б ., Председатель делового сообщества православных предпринимателей «ДелоРус»;
Скотникова Г.В ., доктор культурологии, профессор СПбГУКИ;
Сокурова О.Б ., кандидат искусствоведения, доцент исторического факультета СПбГУ;
Степанов А.Д ., историк, главный редактор информационного агентства «Русская линия»;
Тихомирова А.К ., Александро-Невское братство;
Федорова Т.Н ., ст. научный сотрудник НИИКСИ СПбГУ, ученый секретарь Собора православной интеллигенции СПб;
Фомина М.С ., кандидат искусствоведения, доцент Института им. И.Е.Репина Академии художеств РФ, член Союза художников России;
Шаров С.Н ., член правления Александро-Невского братства;
Швечиков А.Н ., кандидат философских наук, директор Межвузовского центра по религиоведению, сопредседатель Исполнительного совета Собора православной интеллигенции СПб;
Председатель Исполнительного совета Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга Беляков А.П .
От редакции: В конце апреля выйдет в свет очередной номер журнала "Трибуна русской мысли", посвящённый теме: "Россия – социальный разлом" . Сегодня мы публикуем один из материалов этого номера – интервью с министром культуры и массовых коммуникаций России Александром Сергеевичем Соколовым, записанное в Джорданвилле (США), где министр был на похоронах митрополита Лавра. Напомним, что недавно главный редактор А.А.Бондарев и его заместитель профессор В.Н.Расторгуев были гостями Санкт-Петербургского патриотического форума .
- Уважаемый Александр Сергеевич, как бы Вы охарактеризовали понятие "национальная элита России", и какова её роль в становлении современной российской государственности?
Спасибо за интересный вопрос. Думаю, что и весь номер журнала будет интересным, поскольку его тема – воистину неисчерпаема. Вопрос о роли национальной элиты в становлении современной российской государственности постоянно напоминает о себе, и "пульсирует" уже на протяжении долгих лет. В качестве примера могу привести недавнее обсуждение этого вопроса в Институте философии Российской академии наук в Москве. А поводом для обсуждения была статья Владислава Юрьевича Суркова (статья зам. руководителя Администрации Президента В.Ю.Суркова "Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию" / Демократия для России – Россия для демократии. (М.: ИФРАН, 2008) – ТРМ ). Она вызвала очень большой интерес в научных кругах, и послужила даже стимулом для научного диспута. И вот почему.
Ещё во времена Российской Империи, а потом уже и Советского Союза среди наиболее трудных проблем было определение понятий нации и национальности . Сегодня эта тема приобрела новую остроту. В известной статье Суркова, а также в многочисленных репликах на неё и широкой дискуссии, в которой я тоже принимал участие, обращается внимание на один из пробелов в нашей Конституции, в которой отсутствует само понятие нации. Принято говорить о многонациональном народе, но что такое многонациональный – производное от слова "нация" или от слова "национальность"? Согласимся, что здесь сохраняется некоторая недосказанность, свидетельствующая об осторожной оценке и выжидательной позиции к тому, что происходит в обществе. Сейчас, наверное, наступил очередной этап в попытках прояснить тему. Знаменательно, что теперь на первый план выходят духовные посылы, которые связаны, в частности, с пониманием роли Православия в становлении российского государства и общества, в национальной и культурной идентификации, в пробуждении совести и воспитании нравственных качеств.
Отношение к высшим ценностям и нравственным нормам во многом предопределяет и наше отношение к элите, задает систему представлений и требований. Именно поэтому сегодня само выражение "национальная элита" у нас трактуется по-разному, в зависимости от ценностных предпочтений. К примеру, люди, зараженные предрассудками, делят всех, в том числе и элитарные группы, на "своих" и "чужих" по принципу принадлежности или к своему этносу, или к своему социальному слою. Иное дело – человек, ставящий во главу угла совесть и гражданственность, верность долгу и социальное служение. Он никогда не причислит к элите тех, кто живёт по иным принципам, ставит выше всего корысть или гордыню. А если и назовёт, то с долей иронии, поставив слово "элита" в кавычки.
- Действительно, традиционное, исторически сложившее представление о национальных элитах было основано, как известно, не на выделении этнического или социального происхождения людей, обладающих финансовой, политической, интеллектуальной или какой-то иной властью. К национальной элите причисляли, прежде всего, тех, на ком лежала особая ответственность и долг – служение народу и государству. К военной элите, к примеру, причисляли офицеров, доказавших свою верность отечеству и воинские доблести, к творческой элите – свои особые дарования, поставленные на службу обществу, а к политической – особое служение на ниве государственного управления. Но можно ли эти требования отнести к современной элите?
Все эти качества остаются критериями элитарности и ныне. Однако, надо отметить, что в наше время сложилась и некая макроэкономическая, как бы "наднациональная" элита, порой забывающая о своем призвании. Это люди, достигшие успеха в своем бизнесе, но нередко считающие это главным смыслом и конечной целью своего существования. Опьяненные удачей, они забывают, что имеется духовная ипостась жизни – тот её рубеж, где любые преходящие цели, в том числе и "успешность", просто обесцениваются, когда их рассматривают как основные. Впрочем, такой переход от опьянения успехами к отрезвлению знаком не только отдельным людям, но и целым социальным группам (элитам – прежде всего) и даже эпохам. Но маятник истории, кажется, совершает ныне в очередной раз цикл своих колебаний: интерес к подлинным ценностям возрастает во всех социальных группах.
Важно то, что добрые преобразования в сознании элит все чаще связываются с Православием. Я неоднократно участвовал в собраниях "Клуба православных предпринимателей". В него входят люди, которые добились успехов в коммерции, накопили достаточно большой капитал, но собираются вместе для того, чтобы получить некоторое вразумление о достойном использовании этого капитала. Это своеобразный резонанс, отклик на традицию меценатства, которая сложилась в России в конце XIX-го – начале XX-го века. Будем надеяться, что такое возвращение к лучшим традициям прошлого будет иметь высокое нравственное значение, прежде всего, для молодежи.
Еще раз отметим: очень важно, что оздоровление общества происходит под эгидой Православной церкви: восстанавливается порушенное, многое строится впервые. Появляются храмы в тех районах, где их никогда прежде не было, например, в "спальных" районах Москвы. Районы-то "спальные", а душа человеческая не спит. Но что питает добрые начинания? Их источник – преодоление разрыва между "стяжательством" и "нестяжательством", то есть явно выраженной коммерческой смекалкой, и той нравственной доминантой, которая совершенно не обязательно должна быть отрицанием первого качества. Думается, сегодня в нашей стране можно говорить о формировании элиты такого уровня, которая уже была в истории России, и слава Богу, начинает появляться вновь.
- То есть, к национальной элите можно причислить людей, у которых духовное преобладает над материальным?
Точнее, не преобладает, а не противоречит материальному началу. Речь в данном случае идёт не об аскезе, не о подвиге монашеской жизни, где доминируют совершенно другие ценностные критерии. Монашеская жизнь – это своего рода полюс. Речь идёт о вполне светской жизни. Но и в этом светском существовании есть некоторое мерило. Им может быть мерило успеха, характерное для эпохи "дикого" капитализма, а есть иной критерий – уровень духовной культуры. Может быть, это и есть тот предел, к которому всякий человек должен стремиться. Я знаю много примеров того, как люди, занимающиеся коммерцией, весьма достойно реализуют свою жизнь.
- А как Вы видите роль интеллигенции? О ней иногда говорят нелицеприятно, называют её "кухонной интеллигенцией", а теперь – и "интернетной", утверждают, что интеллигенты самоустранились от участия в построении государственности. Какова роль интеллигенции и, в частности, православной интеллигенции в развитии современной российской государственности?
Как говорят физики, для начала определимся с терминами. Ведь сам термин "интеллигенция" – проблемный. Многие помнят, что в 70-тые годы в "Литературной газете" была большая дискуссия, поднятая Юрием Михайловичем Лотманом (Юрий Михайлович Лотман (1922-1993), русский литературовед, филолог, историк литературы, культуролог, семиотик, член Академии наук Эстонии, член-корреспондент Британской академии наук, член Норвежской академии наук, создатель широко известной Тартуской семиотической школы и основатель целого направления в литературоведении в университете Тарту в Эстонии (до 1991 Эстония входила в состав СССР) – ТРМ ). У него была большая статья об интеллигенции и об интеллигентности. Он напомнил, откуда пришло это слово – от Боборыкина Петра Дмитриевича (Пётр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921), русский прозаик, драматург, журналист, театральный деятель, почетный академик Петербургской академии наук (1900) – ТРМ ) – 19-й век, от "intelligence" (латинский корень), который тем не менее прижился в русском языке, когда была выделена эта составляющая в общественной жизни. Но сейчас тоже есть такие попытки вернуться к этой дискуссии, уточнить это слово через сопоставление понятий "интеллигент" и "интеллектуал". По-моему это не беспочвенная дискуссия, потому что "интеллигентность" в простом определении – это жизнь, обеспечиваемая умственным трудом. То есть выбор профессии означает причисление к интеллигенции. В этом случае даже в понятие "интеллектуал" мы вкладываем нечто большее. Интеллектуальность может быть совершенно не предопределена выбором профессии. Хотелось бы верить, что все большее число людей начинает понимать: интеллигентность – не сумма усвоенных знаний, и не возможность манипулировать накоплениями познавательного характера, а стержень нравственного порядка.
Как мне кажется, сегодня начинает стираться грань между технической и гуманитарной интеллигенцией, потому что интеллектуалы сейчас чаще встречаются в сфере технической деятельности. Гуманитарии всё чаще заняты поиском новых "технологий" (к примеру, "социальных технологий") и "реализацией проектов". Это интересная тенденция, требующая своего осмысления. Ну а поскольку я сам принадлежу к гуманитарной сфере, изменения такого рода я признаю, но с некоторым сожалением.
- Не кажется ли Вам странной разрозненность современной российской интеллигенции, разделение её на своеобразные "кланы"? Интеллигенты, занятые, к примеру, в области медицины, вращаются в своей среде, культурно-творческая и писательская интеллигенция – в своей, а военная интеллигенция – так же изолированно, обособленно. Не служат ли общие переживания за судьбу Родины почвой для сближения и объединения российской интеллигенции?
Начнем с того, что все, перечисленное Вами, не следует оценивать только негативно. Напротив, это нормальное явление, имя которому – корпоративность. Она всегда существовала и проявляется в любой стране и в каждую из эпох. На корпоративной основе функционируют не только профессиональные сообщества, но и сферы общения по принципу единства интересов, не связанных с профессиональной деятельностью. Это могут спортивные, музыкальные общества, культурные клубы, да хотя бы и английские пабы. Пусть все это будет, следует уважать общие увлечения. Но, если говорить о том, что сближает нас кроме профессиональных интересов и увлечений, то это, скорей всего, та самая духовность, которую и даёт вера, воспитывает Церковь. Вот почему в лоне Церкви все разделяющие нас различия отступают на второй план. И здесь не надо ничего придумывать – так было всегда. И то, что сейчас происходит в России и связывается с возрождением церковного начала, не противостоящего началу светскому. Этому единению совершенно не препятствует Конституция, которая разделила государство и церковь, но не отменила общие ценности. По этой причине многие государственные программы направлены на достижение общих с Церковью целей, просто в других характеристиках и с другой тактикой их достижения. Наверное – всё это так…
- Если, как Вы сказали, существуют духовные начала, которые сближают интеллигенцию из различных профессиональных групп, имеет ли право на существование выражение или термин "православная интеллигенция"?
Я не склонен запрещать какие-либо термины, в том числе и те, которые явно не отличаются совершенством, как этот. Если он используется для прояснения мысли, то пусть используется. Но в этом случае придется саму эту мысль пояснить, чтобы стало понятно, что в это понятие вкладывается, и какую этот термин несёт смысловую нагрузку. А само стремление максимально сблизить представление об интеллигентности и о верности духовным традициям своего народа заслуживает уважения.
- Большое спасибо, Александр Сергеевич, за интересные ответы на наши вопросы. В выпуске журнала по теме "Россия – социальный разлом" мы постараемся раскрыть и пояснить смысловую нагрузку современных понятий "национальная элита" и "православная интеллигенция", и надеюсь, что в соответствии с Вашими предсказаниями в начале интервью, – "весь номер будет интересный, поскольку его тема – неисчерпаема".
Кто критикует Церковь, к чему неизбежно приводит невежество, а также о романтиках-утопистах и проповедниках «последних времен» – адекватный собеседник протоиерей Владимир Пучков.
– Отче, как известно, и в православной среде существует крайности. Есть два крыла: т. н. либеральная интеллигенция и радикальные консерваторы. Либералы критикуют большей частью Православное Предание, которого они зачастую не знают, не принимают и отказываются признавать как таковое.
Почему и когда возникли вышеуказанные крайности? Почему у либералов такой страх перед церковными канонами и Преданием? О какой свободе они мечтают?
– Среди православных действительно существуют либералы и консерваторы, однако я не спешил бы давать столь жёсткие характеристики ни одним, ни другим. Отрицанию ради отрицания, как и к шовинистическим выпадам, подвержены, скорее, немногочисленные группы верующих, сознательно или невольно подменившие подлинную веру набором идей. Упомянутые недостатки присущи им в полной мере. Группы эти почти маргинальны, а взгляды их приверженцев, как правило, бессистемны, поэтому рассматривать их как оформившиеся течения в Православии я бы не стал.
Правильнее было бы говорить о модернистах (для меня это слово не имеет негативного характера) и традиционалистах.
Не стоит полагать, что модернисты не знакомы с Преданием Церкви. Многие из них – люди читающие и мыслящие. В то же время далеко не все традиции, сложившиеся в церковной жизни последнего времени, соответствуют Преданию. Один из ярких примеров – молитвы анафоры на Литургии. Под влиянием разных факторов почти повсеместно установилась традиция тайного чтения этих молитв, тогда как из содержания самих молитв явствует, что написаны они были для чтения во всеуслышание. И поздняя традиция чтения их вполголоса, с точки зрения литургического предания, выглядит новшеством. Модернисты, видя подобные несоответствия, не боятся об этом говорить.
Проблема, скорее, в том, что, желая безусловного блага Церкви, многие из них стремятся изменить всё и сразу, плохо отдавая себе отчёт, что радикальные и стремительные перемены никогда не проходили для Церкви безболезненно.
Первые, и достаточно смелые, «модернистские» идеи были сформулированы в процессе подготовки к Всероссийскому Поместному Собору 1917–18 годов, многие из них были рассмотрены Собором, отдельные получили одобрение. «Модернистами» иногда называют также богословов Парижской школы, хотя известный призыв о. Георгия Флоровского «вперёд к Отцам» провозглашает, скорее, возврат к святоотеческой традиции, нежели призывает к отрицанию традиций, сложившихся в последние века.
Соответственно, никакого страха перед Преданием и канонами у модернистов нет. Есть лишь опасение, чтобы обычаи, рождённые церковно-народным сознанием в недавнее время, не заслонили подлинное Предание и традицию.
– Почему либеральное крыло становится к официальной позиции Церкви, к ее руководству и представителям, в оппозицию, поддерживая при этом некоторые «лжеучения»? Получается, что они перечеркивают многовековые труды отцов Церкви, которые защищали чистоту Православия, объясняя это тем, что они не видят церкви в Церкви. Какая церковь им нужна?
– Я бы не стал обобщать. В разряд «лжеучителей» у нас нередко попадают те, кто больше других потрудился на ниве Христовой и чья деятельность принесла реальные плоды. Достаточно вспомнить не блещущие грамотностью и объективностью разборы книг о. Александра Шмемана, дебоши на лекциях А. Кураева... Здесь выразить своё несогласие – скорее долг совести, нежели пренебрежение традицией.
С другой стороны, есть, конечно, и явное критиканство. Когда практически всё, что есть в Церкви, объявляется плохим, устаревшим и подлежащим немедленной утилизации. Носителями подобных идей нередко бывают люди с активной жизненной позицией, воцерковлённые или околоцерковные, успевшие состояться в профессиональном плане и считающие, что только они знают, каким должно быть христианство. Эти люди с готовностью хвалят любое, даже самое нелепое мнение, только бы оно шло вразрез с традиционным церковным. В общем «есть такая работа – Церковь критиковать».
Не думаю, что у таких людей есть своё целостное видение Церкви. Апломба, амбиций и желания самоутвердиться, конечно, через край, но по сути они романтики-утописты. Верх их возможностей – выступления в медиапространстве и полемика в соцсетях.
– Другая сторона этой же медали, иная крайность – православный шовинизм. Лично у меня двоякое отношение к некоторым православным акциям, т. к. сюда примешиваются показательная «отстраненность от мира», противопоставление современному обществу, что только отталкивает сомневающихся и думающих людей от Православия, которое является гарантом мира, добра и нравственных ценностей, а не враждебности. Именно враждебность ко всем инакомыслящим, в том числе к своим же православным братьям, и является визитной карточкой радикального крыла. Какие предпосылки к возникновению таких взглядов? Как с этим бороться?
– Если критиканский подход рождается от желания говорить при полной неспособности к созидательному труду, то причина радикального ретроградства в нежелании думать. Помните у В. Высоцкого: «Не надо думать – с нами тот, Кто всё за нас решит». Придя в Церковь, несамостоятельный, инфантильный человек очень быстро находит возможность не только оправдать свои недостатки, но и возвести их в ранг добродетели. «Всё по благословению», «послушание превыше всех добродетелей», «слушайся своего старца»… Дело теперь за немногим – нужно найти себе духовника, да такого, чтобы сказал как отрезал. И находят. Как раз там, где «благословляю на платок», «телевизор выбрось» и «мужа в пост обнимать не смей». Надо ли говорить, что вокруг таких вот горе-духовников и собираются общины, смотрящие на мир и общество волком, боящиеся даже самых безобидных новшеств и готовые до последнего сражаться за собственное «все погибнут, а мы спасёмся» с химерами, которых они сами же и придумали.
Бороться с этим явлением, по-моему, можно только уча людей думать. Лучше всего с этим справляется литература, причем совсем не духовная. Привейте неофиту любовь к чтению хорошей светской литературы (классической, прежде всего), спрятав от него до времени творения отцов-аскетов, и риск того, что он попадёт под влияние «православных активистов» или проповедников «последних времён», сократится в разы.
Вместе с тем я бы не спешил записывать в ретрограды и шовинисты всякого церковного консерватора. Я лично знаю священников, которые к своим прихожанам весьма строги. Строгость эта простирается подчас и на вполне житейские вещи. Службы в их храмах совершаются по Типикону, посты соблюдаются по самому строгому Уставу, и даже неуставные богослужебные традиции чтутся с благоговением. При этом в их общинах нет ни злобных старух, ни фанатиков с нездоровым блеском в глазах, никто не выставляет напоказ своего благочестия и все стремятся жить по Евангелию. Это – здоровый традиционализм, на фоне которого крикливые, но немногочисленные шовинисты выглядят хоть и досадным, но всё же недоразумением.
– Вышеупомянутые крайности проявляются не только у мирян, но и у священников. Разномыслие приветствуется в Православии, важно единство в главном. Но какие границы разномыслия допустимы? Как сосуществовать таким разным взглядам?
– Границы разномыслия очерчивают Священное Писание и святоотеческое богословие. Для того чтобы за эти границы не выходить, необходимо хорошее знание как первого, так и второго. Не умение цитировать во время проповеди, а именно знание. Главная предпосылка мирного сосуществования под одной церковной крышей либералов, модернистов, традиционалистов и консерваторов – умение слышать друг друга и взаимный интерес. В конце концов всецелая уверенность в собственной правоте – признак не обладания истиной, а ограниченности ума. А вот в дискуссиях нужно уметь спорить не ссорясь, как солженицынские Рубин с Нержиным – убеждённо, с жаром, на чём свет стоит, но при этом не теряя взаимного уважения и не стремясь последнее слово оставить за собой.
– Почему смиренное искание водительства Церкви в учении веры подменивается самочинным блужданием ума в области религиозной мысли? Чем это вызвано?
– Современный человек как-то болезненно, патологически дорожит собственной свободой, не всегда при этом понимая, что есть свобода на самом деле. Такова, увы, примета нашего времени, которое в своих дневниках очень точно охарактеризовал о. Александр Шмеман: «Эпоха бунтующих рабов, сменившая эпоху высокого “послушания” свободных людей».
Записала Наталья Горошкова
Клуб Православной Интеллигенции
(концепция)
В наше время понятие
«интеллигенция» остаётся по-прежнему
дискуссионным, как и столетие лет назад. Однако, к слову
«интеллигенция» почти
всегда добавляется эпитет «русская». Ну а русская, а
значит – православная,
ибо «русскость» немыслима
без Православия.
Теперь, как и ранее, бытует
мнение, что интеллигент – это
пассивный, «кухонный» оппозиционер, который всегда против
существующей власти,
а если он из оппозиции пассивной переходит в- активную, или становиться участником действующей власти, то он
перестаёт быть интеллигентом: мол, если хочешь оставаться
интеллигентом,
займись «тихим деланием» доброго и вечного.
Мы не сторонники деструктивного
мнения о роли
интеллигенции в современном обществе.
И причины этому следующие:
1.
Интеллигент
– носитель и творец
информации. В наш неспокойный век, когда человечество переживает
последствия
информационной революции, когда информационные технологии превратились
в
основной инструмент решения политических вопросов, а опыт и знания
стали
главной ценностью на рынке труда, роль интеллигенции в укреплении
конкурентоспособности и целостности России становится решающей.
2.
Православный
интеллигент – убежденный государственник. Поэтому только
православная интеллигенция может заполнить вакуум государственного
мышления,
которыйделает неэффективной внутреннюю
и внешнюю политику России.
Мы
не призываем православную
интеллигенцию идти на
«баррикады», но она должна выходить из "кухонь" и из
различных
виртуальных чатов и форумов, где большинство выступает под вымышленными
именами,
и во весь голос заявить о том,
какой она хочет видеть Россию. Общность
православных интеллигентов должна из виртуальной превратится в
реальную. Врачи
имеют общие интересы с военными, а учёные с артистами, в части
устроения
современной российской государственности. СЛОВО сейчас решает ВСЁ, как
во
времена оные – Создания М
i
ра, ибо информационные технологии
сейчас
лежат в основе управления социальным миром.
Интеллигент – состояние души.
Интеллигенция – это не
просто группа образованных людей, но интеллектуальное сообщество,
видящее смысл
своего существованияи свою
культурно-историческую миссию в том, чтобы нести плоды образованности
(культуры, просвещения и политического сознания) в народ.
Религиозно-философский,
научно-публицистический журнал
«Трибуна русской мысли», посвящённый обсуждению вопросов
современной российской
государственности, призван стать рупором православной интеллигенции
.
У
православной интеллигенции есть свой журнал!
Мы не имеем права молчать,когда
решается судьба России. Промолчим –и
она будет
построена по совершенно чуждым её истории и традициям принципам.
Реальным шагом, для решения этой
задачи может стать
создание в городах и селахКлубов
Православной Интеллигенции
.
Организационные и юридические
формы организации таких
Клубов могут быть самыми разнообразными, - равно как и их названия.
Важны цели и принципы их
деятельности.
В качестве примера такой
организации можно привести
действующий с 2000 года «Собор
Православной интеллигенции»
(Санкт-Петербург).
Журнал «Трибуна русской
мысли» готов оказывать всяческое
содействие в налаживании контактов и обмене информации между Клубами
Православной Интеллигенции, организовывать выездные семинары и лекции,
предоставлять свои страницы для публикации статей, подготовленных
участниками такого Клуба, содействовать
подготовке
сборников трудов и книг, организовывать круглые столы, семинары,
выступления на
радио и телевидении.
Православные
интеллигенты должны сказать своё СЛОВО!
Его
ждёт Россия! Время пришло!
Загрузка...